На заре самурайской вольницы - Александр Альшевский

Подводя итог этому небольшому экскурсу в будущее, можно сказать следующее. То, что не захотел сделать Госиракава, осуществил Мэйдзи. Именно он стал инициатором успокоения мстительного духа Сутоку и возвращения его домой, о чем он так мечтал. Умиротворенный экс-император ответил взаимностью и не только спас от виселицы внука Мэйдзи, императора Сёву, но и вообще сохранил институт императорства в послевоенной истории Японии. Хотя многие почему-то уверены, что меч правосудия, занесенный над головой поджигателя войны на Дальнем востоке, вырвали из нетерпеливых рук советских и китайских союзников американцы во главе с генералом Макартуром.

Две страсти преследовали Тайра Киёмори – море и власть. Даже самому себе он не мог признаться, что любит больше, потому что не знал, море ли ему нужно для укрепления власти, или же власть нужна для укрепления связи с морем. В те далекие времена жажда власти являлась обыденным явлением, и недоумения не вызывала. Кто не стремился к ней?! А вот с морем дела обстояли сложнее. В древности японцы довольно настороженно относились к нему. Водная стихия их больше пугала, чем привлекала. Неспроста Асука, Фудзивара, Нара, Киото и прочие столицы располагались во внутренних районах страны. Провинциальные управления также строились подальше от моря. Море, настоящее море, вернее, моря, омывающие Японию со всех сторон,

вызывали у людей настороженное отношение. Кого-то страшили их буйство и необозримость. Кто-то все время ждал, что вот-вот из-за горизонта покажутся паруса какой-нибудь скверны, которая не только загрязнить божественную страну, но и нарушит установившиеся в ней традиции.

Подобный консерватизм во многом предопределил отказ императорского двора где-то в середине девятого века от регулярных посольств в танский Китай. Конечно, отправка посольства сопровождалась огромными трудностями, которые, правда, с лихвой компенсировались приносимой пользой для развития страны. После отмены «миссии четырех кораблей» оживилась частная торговля. Особенно активно она осуществлялась в порту Хаката на острове Кюсю, куда частенько наведывались сунские купцы, привозившие фарфор, ароматические вещества, шелковые ткани, сутры, книги и другие «карамоно», высоко ценившиеся императорской семьей и аристократами. Именно в Хакате впервые в жизни Киёмори увидел китайский корабль. Он долго не мог оторвать глаз от махины странной формы, нос которой украшала позолоченная фигура дракона. Юношеская довольно расплывчатая страсть Киёмори к морю стала приобретать конкретные очертания: могущество дома Тайра должно произрастать морской торговлей.

Август 1133 г. В небольшом заливе на побережье поместья Кодзаки в провинции Хидзэн бросил якорь купеческий корабль из Китая, на который поднялись чиновники Управления западных земель (дадзайфу) и как обычно приступили к описи товаров. После оной они полностью закупались Управлением, перегружались на каботажные суда и по Внутреннему Японскому морю отправлялись в столицу. В общем, дело рутинное. Работа чиновников неожиданно прерывается появлением Тайра Тадамори, предъявившему старшему из них бумагу, из которой выходило, что они, оказывается, нарушают исконные права владельца поместья Кодзаки, самого экс-императора Тобы. Чиновники не верили собственным глазам – впредь здесь должен распоряжаться Тайра Тадамори, губернатор провинции Бидзэн! Тадамори удалось добиться невозможного – запретить чиновникам Управления западных земель заниматься сунскими кораблями. Экс-император Тоба великодушно передал в руки Тадамори торговлю с Китаем, рассчитывая на приток диковинных товаров в столицу. Для этого, прежде всего, требовалось наладить нормальные условия судоходства в Японском Внутреннем море, главной транспортной артерией, связывающей Кюсю с Киото. Множество островков, сложный прибрежный рельеф, постоянно меняющееся течение препятствовали доставке грузов и благоприятствовали пиратству, издавна процветавшему в этих местах. Первое боевое крещение Киёмори получил как раз в схватке с пиратами. Иногда, закрыв глаза, он вспоминал тот день.

Саэки Готодзи, стоя на палубе огромного корабля, которому не было равных на всем Внутреннем Японском море, дает знак приготовиться к сражению. Пиратские суда, перебирая веслами как сороконожки, принялись разворачиваться в боевой порядок. Водная гладь Аки но нады искрилась на солнце, а морской прибой лениво накатывался на песчаные берега разбросанных повсюду островков. Корабли Тайра Тадамори, преодолевая течение и ветер, медленно двигались навстречу пиратам. «Косоглазый Тадамори, эта столичная выскочка, так и рвется выполнить высочайшее повеление. Не терпится ему кроме Харимы покомандовать еще где-нибудь. Заодно и карманы набить. Наверное, он по-прежнему верит в удачу. И не догадывается, бедняга, что вот этими пиратскими руками я ухвачу его за вельможную жопу и швырну на корм морскому дракону. И уже никто не посмеет мешать мне!», громыхал на палубе голос Готодзи. Неожиданно корабли с красными стягами, словно по команде, рассредоточились и стали окружать противника. Из-за щитов на них обрушился град стрел. И почти сразу же над одним из островов показались клубы черного дыма. «Эти сволочи подожгли наши дома», взревел Готодзи. Пираты оцепенели. Готовность сражаться сменилась у них желанием немедленно кинуться на защиту жен и детей. На их корабли полетели «медвежьи лапы» перекидных лестниц, по которым как муравьи поползли легковооруженные самураи Тайра. Вскоре все было кончено…

Дед и отец Киёмори беспощадно искореняли пиратство, но оно проявляло поразительную живучесть. Сегодня, скажем, на море все тихо и спокойно, но случись неурожай какой в сердцах прибрежного крестьянства тут же пробуждалась тяга к пиратству, генетически заложенная в него многими поколениями предков. И одной лишь силой ее не одолеть. Это Киёмори осознал давно, еще гоняясь за пиратами по просторам Внутреннего Японского моря. Их требовалось приучить, вернее, сделать союзниками Хэйкэ. Но как?

В пору мучительных раздумий Киёмори во сне явился достопочтенный Кукай. Опираясь на свой знаменитый посох, он промолвил: «Будешь почитать божество Миядзимы – свершишь задуманное». Остров Миядзима в провинции Аки считался одним из самых живописных мест в Японии и с глубокой древности почитался священным. Пираты искренне верили, что именно на этом прекрасном острове обитает божество морей – покровитель мореплавателей, от милости которого зависела их судьба. Еще в 593 г. во времена императрицы Суйко местный феодал Саэки Курамото построил здесь святилище, получившее название Ицукусима дзиндзя. Идея, поданная Великим учителем, основателем буддийской секты Сингон, настолько воодушевила Киёмори, что он решил пойти еще дальше: использовать Ицукусима дзиндзя не только для повышения авторитета среди пиратов и их дальнейшего превращения в морскую дружину Хэйкэ, но и придания этому святилищу характера родового храма Хэйси, где изволит пребывать священный дух божества – прародителя этого рода. У императорской семьи есть Исэ дайдзингу, у Фудзивара – Касуга тайся, у Гэндзи – Ивасимидзу Хатимангу, а у Хэйси будет Ицукусима дзиндзя. Тайра Киёмори буквально физически ощущал поддержку небесных сил. Кукай в 803 г. отправился в танский Китай в составе очередного посольства по особому указу императора Камму, стремившегося к налаживанию торговли с могучим соседом. Теперь же через именитого посланника император как будто напоминал своему потомку о предназначенной ему миссии крепить отношения с Китаем.

Киёмори заново отстраивает главное здание, восстанавливает галереи и другие постройки святилища, не жалеет богатых пожертвований на его нужды. Не отставали от Киёмори и его родственники. Построенные на воде святилище и его ритуальные врата, тории, словно заскользили во всем величии по морской глади навстречу берегам сунского Китая. В 1164 г. Киёмори преподносит в дар святилищу тридцать три свитка с сутрами Лотоса, Амиды и Сердца, которые переписывали братья, дети и прочие члены семьи Киёмори. Всего тридцать два человека! Собственной рукой он написал молитвенное пожелание процветания рода Хэйси. Обратную сторону каждого свитка украшали великолепные позолоченные рисунки на темы сутр, выполненные известными художниками. Декорированный драконом медный ларец, в котором хранились все свитки, по красоте исполнения мало в чем уступал им.

Киёмори умело использовал и растущий авторитет святилища и положение фактического руководителя Управления западных земель для привлечения пиратов на свою сторону. Да это были уже и не пираты в пугающем всех смысле этого слова, а что-то вроде честных тружеников моря. Они перевозили и сопровождали грузы, занимались погрузкой и разгрузкой в портах, служили лоцманами, строили и ремонтировали корабли. У них всегда имелась работа, щедро оплачиваемая Хэйси. Тайра Киёмори стал для них не только благодетелем и покровителем, но и предводителем. Проводя вассалитизацию пиратов Внутреннего Японского моря, Киёмори всегда помнил о главном – только поддержка императорской семьи, пусть и чисто формальная, могла обеспечить реализацию задуманного. Складывающаяся обстановка требовала от Киёмори особой осмотрительности. Госиракава на правах «отца нации» пытался осуществлять экс-императорское правление, а сын «отца нации», император Нидзё, всячески противился этому, демонстрируя при любой возможности, что именно он управляет страной. С младенческих лет Нидзё воспитывала Бифукумонъин, довольно холодно относившаяся к Госиракаве. Ей, женщине умной и влиятельной, удалось посеять в душе Нидзё семена труднообъяснимой неприязни к отцу. Взойдя на престол, тот приблизил к себе людей, которые по мере сил препятствовали экс-императорскому правлению. Да и у самого императора характер был совсем не сахар, поэтому его отношения с отцом только обострялись. В добавок ко всему в 1160 г. должность Великого министра получает Фудзивара Корэмити, двоюродный брат Бифукумонъин. Его опыт, а ему перевалило далеко за шестьдесят, позволял без особого труда продолжить начатое сестрой. Сановники из Фудзивара давно настороженно поглядывали в сторону Госиракавы, пытавшегося не очень явно, но последовательно оттеснить их от власти. Ощущая такую поддержку, Нидзё все чаще проявлял несдержанность, и порой его обращение с отцом выглядело излишне жестким.